В «тот раз» советские авиабомбардировки в районе Аландских островов 22 июня и, главное, аэродромов «фиников» после 25 июня (к тому же принёсшие не очень удачный результат) и городов Финляндии, были использованы как предлог для вступления Финляндии в войну и вовсю раскручивались тамошней пропагандой для своего населения насчёт «большевистских варваров».
В этот раз его им не дали. Желание СССР сосредоточить все силы сразу на главном враге выступило основным фактором в том, что оставив половину истребительной авиации (в первую очередь, для прикрытия Ленинграда. Мурманск был прикрыт совместно с силами ВВС флота) и малую часть бомбардировочной, остальные силы ВВС ЛВО (будущий Северный фронт) в виде 2-й, 5-й и 41-й авиадивизий были переброшены в ПрибОВО и использованы через пару дней от начала войны в разворачивающемся сражении в Прибалтике.
Зря что-ли, товарищ Молотов 23-го июня также, как и в «иной истории» вопрошал финского дипломата – поверенного в делах Хюннинена – что означают слова Гитлера о «финских товарищах и героях» и почему нарушен нейтралитет Аландских островов? Ну и закономерно получил в ответ… «чем советская сторона объяснит передвижение своих войск?», впрочем, и предыдущий разговор 21-го числа советского посланника Орлова с финским министром иностранных дел Виттингом не принёс ничего, кроме обвинений о «скоплении советских войск на границе с Финляндией». Дипломаты занимались своими обязанностями, военные – своими.
А будущие производители в «иной Вселенной» масла Валио и телефонов Нокиа, «тут и там» по совместительству – «братья по оружию» Гитлера, уже сделали свой выбор и упорно готовились вступить в бой с «проклятыми большевиками», подарившими им после революции независимость, хотя и, чего там скрывать, устроившими «не знаменитую» войну 1939-40, добавившую взаимной озлобленности. У всех были сои геополитические расчёты, такие геополитические расчёты…
Впрочем, Финляндии, уже залезшей в союз с Гитлером, несмотря на попытки (как в «той истории», так и «в этой» изображать свободный выбор в 1941-м) пришлось вступить в войну в те же, согласованные с немцами, сроки. За что Финляндия и поплатилась позже сполна и сильнее, чем в «мире Рожкова», потеряв не только оккупированную финнами с 1920 года исконно русскую Печенгу (Петсамо), но и отдав под большим давлением СССР Аландские острова. Как наказание за то самое ничем не спровоцированное нарушение их демилитаризованного статуса в 1941-м.
Настоящие действия на Северном фронте развернулись неделей позже – атакой немецких и финских войск на Мурманск и наступлением (в основном финских сил) на всей протяжённости новой (после мирного соглашения 1940-го года) советско-финской границы, от Выборга до Кандалакши.
Понимая, что в «тот раз» новую границу укрепить полноценной системой УР-ов к началу войны всё равно не удалось, переброски большого числа строительных батальонов из центральных районов СССР к новойгранице в ПрибОВО (и в остальных западных округах) генштаб РККА не производил. Данные подразделения в основном вели работы по приведению в полную боеготовность УР-ов на старой границе, которые были намечены руководством страны и армии как тот предел, на котором удастся окончательно остановить немецкое наступление. Эти люди сделали свою работу. И не пополнили ряды военнопленных. Особенно горек для «прошлого раза» был тот факт, что их убивали или брали в плен невооружёнными, без возможности оказать хоть какое-то минимальное сопротивление.
Тем не менее, в приграничной полосе было принято решение заранее сформировать усиленную линию обороны, хотя и без полноценных УР-ов на новой границе. Войска, занявшие отведённые для обороны позиции, окапывались обычным способом – причём рыли не отдельные ячейки, а полноценные системы окопов – соответствующие изменения в уставах прошли осенью последнего мирного года.
Такое решение – об усилении первой линии, было принято на основе послезнания – ибо в «тот раз» она просто лопнула, позволив быстро достичь первоначальные цели немцев. Превосходство как в численности, так и в технике наступающих немецких сил, даже без учёта лучшей обученности и подготовки вермахта, было подавляющим. А с учётом быстро завоёванного господства люфтваффе в воздухе…
Штаб ПрибОВО (свыше трёхсот генералов и офицеров) после десятого июня занял заранее приготовленный командный пункт в лесу, в 18 км северо-восточнее Паневежиса.
Генерал Ф.И.Кузнецов, которого «тогда» многие поругивали в послевоенных мемуарах и исследованиях за поражение в Прибалтике, тем не менее, и в «тот раз» многое пытался выправить, спохватившись, правда слишком поздно, буквально перед самой войной. В «этот раз», заняв пост руководителя округа также в декабре 1940, он имел (как и другие высшие командиры из округов) ясные указания из Генштаба, «что и как» делать, окончательно детализированные в описании «самого вероятного ближайшего будущего» в мае, в общении в Москве. Соответственно, успел он намного больше. А Москва, как он стал догадываться зимой, имела чёткий план, весь смысл которого Фёдор Исидорович осознал, получив «свежайшие и точные разведданные» (с таковой формулировкой всё это было доведено до него) с дислокацией немецких сил перед границей.
Его самого и подчинённый ему округ ещё зимой начали готовить к летней схватке!
67-я стрелковая дивизия (державшая оборону вокруг города и ВМБ Либава/Лиепая, из которой в начале июня были уведены в Кронштадт все неисправные корабли в ремонте – старый эсминец типа «Новик» – ныне «Ленин» и несколько подводных лодок – «Малюток» и других, доставшихся от ликвидированных прибалтийских лимитрофов), 10-й, 11-й и 16-й стрелковые корпуса с корпусной артиллерией, а также части армейского подчинения – 23-я, 126-я и 128-я стрелковые дивизии, составлявшие первую линию обороны против германского наступления, были доведены зимой до штатной численности и держали намного более плотную и качественную оборону на границе от побережья до района западнее Друскининкая.
Этим, дислоцировавшимся на самой границей стрелковым соединениям с приданными корпусными частями из состава вверенных Кузнецову сил округа было предназначено ценой своей гибели затормозить наступление немцев в Прибалтике в самом начале войны.
Полнокровные стрелковые корпуса и отдельные дивизии, со всей артиллерией, ведущей артогонь с позиций с пехотой, прикрытые всеми средствами ПВО, не раздёрганными, как в «тот раз» и по новым штатам, зарывшись в землю, продержались весь день 22 июня, не дав прорвать свою оборону.
Немцы, атаковавшие превосходящими силами, понеся немалые потери, конечно, в нескольких массированных атаках растерзали пехоту РККА из этих, отправленных на заклание во имя высших целей соединений Красной Армии. К исходу 22 июня в перечисленных выше соединениях Красной Армии осталось около половины личного состава и треть техники.
Но и германцы платили большую цену. Танковые дивизии 41-го, 56-го, 39-го и 57-го моторизованных корпусов немцев, шедшие на острие атак, попали под артиллерийские удары (не особо точные, но мощные и всё равно собиравшие свою кровавую дань) дивизионной и корпусной артиллерии РККА и весьма мощные массированные авиаудары смешанных авиадивизий ПрибОВО, хорошо прикрытых истребителями и достаточно удачно пережившие первые удары люфтваффе по аэродромам.
Данному обстоятельству (как в ПрибОВО, так и в округах, находящихся южнее) способствовало понимание одного очень примечательного факта, фактически проигнорированному советскими военными в 1940/41 гг (и осознанному намного позже) в истории «мира Рожкова» – война в Европе показала, что не меньшим, а фактически большим фактором в успехе воздушной войны стали не сами воздушные бои, а мощные и точные авиационные удары по аэродромам противника! То, что подобный вывод напрашивался по результатам авиационных ударов люфтваффе в ходе немецкого блицкрига в Европе – было фактически объявлено германской пропагандой. В «тот раз» данную ошибку в СССР не осознали сразу даже после бомбардировок советских аэродромов 22 июня и в последующие дни приграничных сражений!