Сама суть разведывательной деятельности несла в себе множество опасностей. Прошедшие стороной случаи в «ином ходе истории», зацепили их в этом. Иной ход войны по прежнему требовал уточнений и поисков и если предвоенную подготовку РККА и разработки военной техники, используя знания из будущего, ещё можно было как-то направить в более выгодное для СССР русло, то на то, что происходило в «этой Вселенной» после 22 июня 1941 года, содержимое книг и наличие компьютеров влияло в частностях от слова «никак». История медленно, но верно уходила на другой путь. Каждый год после 1940 - го, спасая миллионы одних и убивая сотни тысяч других.
Декабрь 1940. Берлин.
Руководитель Абвер-1 Ганс Пикенброк и один из его подчинённых.
- Есть любопытные сведения из Москвы. Наш агент, проанализировавший известные ему из двух источников разговоры в наркомате НКВД, сообщает - в структуре ОГПУ, ныне ГУГБ, появился новый, 8-й отдел. В его официальное название входит термин - «информационный». В личном составе якобы много молодых сотрудников.
- В НКВД снова преобразования? Впрочем, у нас та же ситуация, сами же знаете, про наших… коллег из Главного управления имперской безопасности. Вы, Курт, кроме номера, и наименования, можете ещё что-то добавить?
Заинтересованный начальник, вежливо по отношению к пожилому, опытному специалисту, давно заработавшему в его глазах уважение, махнул рукой на мягкий стул.
Сотрудник Абвер-1, лучше начальства знавший основной язык коммунистической державы, присев, продолжил:
- Могу предположить, что они - показавшие себя функционеры из комсомола, прошедшие ускоренную подготовку. Обычный для большевиков способ решения кадровых проблем. Смущает предельная секретность. Пока нет никаких сведений, что вкладывается в значение «информационный». Я бы не придавал пока особого значения сведениям, но есть крайне важное дополнение - отмечены визиты военных в НКВД в этот отдел.
- Значит «информационный» и очередное пополнение проверенными кадрами из коммунистической молодёжной организации… - Пикенброк вспомнил, как произносится по русски слово и выговорил вслух -… из комсомола. Почему вы так выделяете слова о визитах военных?
- Есть сведения совсем из другого места, которые, на мой взгляд, могут быть связаны с данным отделом. Пару недель назад одному нашему агенту в Галиции, в которой большевики продолжают закрепляться, но где нам по прежнему достаточно легко работать с агентурой, удалось отснять у арендовавшего у агента жильё комбрига Красной Армии почти треть страниц из, похоже, совсем недавно отпечатанной секретной, как и всё у большевиков, брошюры их Генштаба по нашим вооружённым силам. Мы максимально быстро и внимательно перевели и изучили доставшиеся нам материалы и были неприятно поражены степенью осведомлённости разведки большевиков и уровнем подробностей. Большевики знают непозволительно много о нас. Все штаты, даже самые новые, для них не секрет. Они осведомлены например, о различиях в структуре и оснащении разных волн формирования наших пехотных дивизий, там много замечаний в отношении тактики вермахта.
- Неприятно. Вы полагаете, что между этими двумя событиями есть связь? Новый отдел… занят анализом? Но откуда среди молодых коммунистических активистов и функционеров их комсомола способные на подобные выводы? У них должно быть за спинами что-то наподобие работы в царском генеральном штабе для таких выводов и хорошие источники. Ладно, Курт, благодарю вас, вы, как всегда бесподобны. Конечно, наличие подобной брошюры - тревожный факт, но тут, полагаю, надо дождаться появления новых сведений, которые рано или поздно будут. Скорее всего, собрали воедино и верно проанализировали разные сведения - болтовню в ненужных местах кого-то из наших офицеров, и другие источники. Возможно, что-то им передали лягушатники или лаймиз? Постарайтесь хоть что-то узнать ещё…
Глава 22. Ракетно-ядерные грёзы уроженца Гори.
Начало декабря 1940. И.В.Курчатов.
Для меня вся эта непостижимая уму и, казалось бы, полностью невозможная по научным законам история началась 30 августа 1940 года в Ленинграде. Я, тогда старший научный сотрудник Радиевого института АН СССР и заведующий циклотронной лабораторией, заведующий физическим отделом (по совместительству) ЛФТИ, профессор И.В. Курчатов, немного недобрав сна по причине вчерашней вечерней встречи с друзьями в нашей квартире на Лесном проспекте, по пути в радиевый институт, раздумывал, что успею выполнить из намеченного на пятничный день. Мои мысли тогда всё возвращались и отправленному с товарищами в Президиум АН СССР письму о использовании энергии урана. Но я никак не мог тогда предвидеть того, что узнаю в ближайшие дни о последствиях этого письма.
В «другом времени», «другой истории», «другом будущем».
На работе, ещё на проходной, меня известили - вас ищет Иоффе, говорит - срочно…
А затем события закрутились подобно детскому калейдоскопу. Абрам Федорович, как оказалось, был приглашён в управление НКВД по Ленинграду, где разговаривал по телефону с самим наркомом, товарищем Лаврентием Берия!
Иоффе и меня вызывают в Москву, на Лубянку.
Товарищи чекисты, оповещённые из Москвы, обеспечили нам машину и «бронь» на железной дороге. И вот мы уже в купе поезда, отправляющегося в главный город страны. А в соседнем купе наше сопровождение из НКВД. Не навязчивое, но… нервирующее.
Да что же это такое происходит? Мне, честно говоря, стало тогда не по себе и я поделился своими сомнениями с Иоффе, делившим со мной купе.
Тот несколько смог развеять мои опасения.
- Нарком был предельно любезен. Я бы сказал - мягок и доброжелателен. Поздоровался, представился и сразу, как говорится, с места - в карьер сообщает - не волнуйтесь, у НКВД нет никаких претензий к вам, а вот ваша неотложная консультация по одной проблеме нам крайне нужна. Причём срочно и безотлагательно. Вас и товарища Курчатова, которого вам необходимо известить, отвезут в Москву. Поедете немедленно, вам всё организуют. Вот почему мы здесь, Игорь Васильевич. Но для чего именно мы едем срочно в столицу, я могу только гадать…
- Что-то важное заинтересовало ответственных товарищей… - вот на чём мы сошлись в своих предположениях с Абрамом Фёдоровичем.
Тогда я не понимал, что нарком, говоря о «проблеме», мягко говоря преуменьшил ту задачу, что воздвиглась и перед мной и перед всеми, вовлекаемыми в атомный проект. Да и вообще, то известие о «путешественнике во времени» нам ещё только предстояло пережить и осознать.
«Последняя проверка».
На даче самого товарища Сталина, после того, ошеломляющего, многое прояснившего и поставившего перед нами ещё больше вопросов, просмотра «Ежегодного Парада Победы», заснятого в 2018-м году, и совместного обеда, за которым допущенные к главной тайне СССР познакомились с «путешественником из будущего», мы с Абрамом Федоровичем был отведены в отдельное помещение для ознакомления с одной крайне занимательной книгой.
Представленная в виде огромной «крепостной башенки» фотоснимков, она обеспечила нам незабываемые часы чтения, когда, попутно прихлёбывая чай с бутербродами, мы читали, совместно изучали и вели обмен мнениями о содержании почти полутысячи листов фотоснимков.
Тайна величайшего дела жизни, не совершённого пока что, открылась нам.
Это было что-то невероятное. Удивление началось с первой страницы, с года издания. 2003-го. Я, конечно, помнил, что было сказано и показано перед этим, но разум по прежнему протестовал против подобных… несуразностей, что ли.
Мы с Абрамом Фёдоровичем за почти 8 часов непрерывной работы над текстом одолели примерно 2/3 всего объёма листов, обмениваясь впечатлениями от прочитанного и на ходу набрасывая появляющиеся у нас замечания и вопросы в обычные школьные тетради, кем-то предусмотрительно подготовленных вместе с книгой, когда к нам пришли очень важные посетители. Хозяин дачи и глава советских компетентных органов.