— Ты знал, — прошептала она, — и ты всё равно, ты всё равно…

На глаза ей навернулись слёзы.

— Всё равно что? — и стало страшно самому.

— Всё равно допустил, чтобы между нами это произошло?

— Какое это вообще имеет значение? — Рэтар безумно хотел понять, что происходит, и успокоить её, но эти слова, которые он произнёс, вдруг стали чем-то совершенно жутким, потому что Хэла внезапно замерла, потом подняла на него свои глаза, изумлённые, полные слёз, её рот открылся в попытке, что-то сказать, но она не смогла, а потом её взгляд умер.

Он никогда такого не видел, словно она ушла от него, словно вот была живая, а потом раз и её не стало, несмотря на то, что вот она стоит, смотрит на него, по её щеке течёт слеза, но глаза мертвы, будто он убил её.

— Хэла, — феран мотнул головой, словно пытаясь стряхнуть жуткое видение, но оно не уходило и глаза ведьмы не оживали.

Так приходит смертельное смирение. Такой взгляд бывает у приговорённых к смерти. Рэтар видел его, он знал этот взгляд, но чтобы кто-то стал таким за мгновение. И он всё пытался понять, что… что он такого ей сказал, боги?

Хэла моргнула, потом подобрала ткань, в которую была завёрнута, так, чтобы та не мешала ходить.

— Простите меня, достопочтенный феран, — проговорила она. — но можно мне уйти?

Голос стал глухим, высохшим, не её вовсе, мёртвым, как и взгляд.

— Нет, — запретил он и страх скрутил его в узел.

Ведьма склонила голову, осунулась… феран не заметил, как она оказалась возле стены, хотя она кажется сама этого не заметила, потому что, прислонившись к камню спиной, вздрогнула.

— Хэла, что случилось? — спросил Рэтар.

— Ничего, достопочтенный феран, простите мне мою дерзость.

Рэтар выдохнул и с этим воздухом вышло всё, что его сдерживало, потому что внутри всё взвыло и он сорвался. Не сейчас, не здесь, нет… но его уже ничто не могло остановить. Он подскочил к Хэле, схватил её за руку.

— Что, чтоб тебя, ведьма, — прорычал он ей в лицо, — случилось?

Но Хэла лишь ещё ниже опустила голову, отрицательно повела, пряча взгляд.

Рэтар сам не успел понять как, но его рука легла ей на шею, и в следующее мгновение он уже был готов уничтожить её, но, если в прошлый раз он встретил сопротивление — её глаза пылали, открыто и ярко, то теперь она не сопротивлялась. Она была готова умереть по его прихоти и это пугало до леденящего кровь ужаса. Его кулак врезался в стену, но Хэла даже не дёрнулась — её взгляд был всё так же пуст и мёртв.

"Покорство наложниц…" — всплыло в голове и его почти вывернуло.

— Хорошо, я могу и так, — прохрипел он ей в лицо. — За что ты просишь у меня прощения, Хэла?

Ведьма мотнула головой, потом закрыла глаза.

— Нет, смотри на меня и отвечай, — тряхнул её Рэтар. — Раз ты теперь послушная и на всё согласна. Я требую ответа.

— Я посмела подумать, что наша близость имеет значение.

Рэтар с шумом втянул воздух и выпустил его — нет, кажется эта женщина доведёт его до крайности и он действительно когда-нибудь её убьёт… Он попытался успокоить себя, хотя ярость и бессилие жестоко рвали его на части.

Рэтар попытался провести нить от того, что сказал, что вызвало такую реакцию и того, что она сейчас ответила.

Что, рваш, произошло?

И тут он вспомнил, как Роар говорил о реакции Милены. Им, Хэле и Милене, было важно это? Хэла восприняла произошедшее между ней и Роаром как что-то неприемлемое.

В голове прокручивались слова тана, снова и снова: Хэла просила у него прощения. Потом слова Тёрка: Хэла просила передать, что ей жаль…

В их мире всё могло быть иначе, всё могло быть не так, как у них. Магические обряды были частью его жизни и в том, как именно Хэла спасла Роара было странно только то, что это был обряд смерти, а не жизни. Хэле было стыдно за произошедшее, она восприняла это как близость, и она не могла понять, почему его, Рэтара, это не трогало. Или не трогало, так как ей казалось должно было бы трогать?

Всё это возникло в голове как вспышка, яркая, до боли в глазах слепящая.

— Хэла, боги, Хэла, — он отпустил её и прижал к себе. — Глупая моя, несносная ведьма. В тебе же столько мудрости, Хэла, откуда такая…

Он нагнулся, чтобы видеть её лицо, всё такое же до содрогания мёртвое.

— Посмотри на меня, Хэла, — прошептал Рэтар. — Прошу тебя, Хэла, пожалуйста.

Это было только её слово, никто так здесь не просил, кроме неё. Но ему было так страшно не достучаться до неё.

— Наша близость имеет значение, имеет, — легонько встряхнул её Рэтар. — Не надо так, Хэла. Посмотри на меня, как всегда, Хэла… вернись ко мне.

Она моргнула, сжалась и осела на пол, заплакала, и когда он, сев перед ней на колени, взял её за подбородок и поднял на себя её лицо, её глаза снова ожили.

— Прости меня, я просто не думал, что ты так близко приняла это к сердцу, я не мог подумать. Прости, — он погладил её по мокрой щеке. — Послушай меня, не важно, как именно ты спасла Роара. Не важно. Потому что…

Рэтар в бессилии сжал кулак, пытаясь найти слова.

— Для меня Роар не просто тан, Хэла. Он больше чем брат, он для меня, как сын, понимаешь? Всё, что он умеет и знает, всему этому его научил я. Он один из самых дорогих для меня людей в этом мире, Хэла. А их, тех, кто важен и дорог, очень мало, — и никогда в жизни он так сильно не хотел, чтобы его поняли. — И глядя на тебя, независимо от того, что будет между нами происходить, я буду видеть женщину, которая спасла Роара, женщину с которой я никогда не смогу расплатиться за то, что она сделала.

Хэла мотнула головой, словно пытаясь что-то сказать, не согласиться, возразить, но слёзы душили её и попытки оказались тщетны. Рэтар притянул её к себе и сел на пол.

— Не надо так. Я знаю, что тебе не всё равно на него, что ты была готова отдать свою жизнь, лишь бы спасти его, потому что то как ты это сделала, вполне могло кончится для тебя очень плохо, глупая, — он мотнул головой. — Я не знаю, что для меня наша близость, я не могу пока сказать тебе, что происходит, но боги, Хэла, дай мне слово, что больше никогда так не сделаешь.

Она что-то всхлипнула.

— Больше никогда не смотри на меня так, я прошу тебя, Хэла, дай мне слово… не надо так, — он посмотрел в её заплаканное лицо, она кивнула. — Это… боги, Хэла… ты сказала, что не будешь наложницей, рабыней, кем бы то ни было, и не надо, мне не надо. Потому что я тебя хочу, Хэла. Такую, какая ты есть. Тёплую, нежную, мягкую, настоящую, живую, Хэла, несносная моя ведьма, Хэла, моя, слышишь…

И всё дёрнулось и потянуло за собой — всё, лишь бы не потерять её тепло, нежность, мягкость… Как он вообще без этого жил? Он падал в бездну и находил в себе то, что уже давно должно было истлеть.

Боги, он и вправду призвал её только для себя…

Глава 5

Хэла проснулась, когда на горизонте уже показалась Тэраф. Ночью был ледяной дождь, поэтому сейчас в открытые окна тянуло свежестью холода. Кажется она никогда не спала здесь так долго, в смысле, когда с ней было всё хорошо. А сейчас было вообще просто замечательно.

Рэтар мирно спал рядом — её голова покоилась на его руке, а его нога весьма надёжно сковывала её движения, лежа на ней.

Хэла прислушалась к себе. Это было странно, но вот ничего не болело, а ведь подозрение, что после такого секс-марафона, она развалиться к чертям собачьим, было очень даже реальным.

Вчера, точнее до того, как они уснули, а уснули они уже практически на рассвете Изара, их снова смело в какой-то невообразимый безумный и отчаянный поток страстного желания, более яростный, чем стихия снаружи.

А до этого, твою ж, Хэла, налево, они поругались! Это же была ругань, да?

Вообще её реакция на его слова о том, что то, что случилось между ней и Роаром ничего не значит, её саму, пожалуй, удивила. Но с другой стороны в ней жило предательство той прошлой жизни. По сути, несмотря на то, что было ощущение, что сидит в этом мире вечность, на деле она здесь совсем недолго. Всего несколько луней, сколько? Восемь? Девять? Меньше тира. А этого недостаточно, чтобы ушла боль прошлого, чтобы что-то поменялось в ней самой.