Поэтому, когда к очередному лесовозу, прибывшему из Энсенады, города на побережье Нижней Калифорнии, в Мексике, подошел рыболовецкий баркас, никто не обратил на него особого внимания. Наверняка решили, что баркас привез улов свежей рыбы, и желает продать ее на борт лесовоза. Благодаря этому, я попал на борт судна следующего в Мексику, безо всяких проблем, и минуя таможенные службы порта Отомари. Правда за каюту на лесовозе, мне пришлось заплатить пятьсот долларов, именно такой была стоимость билета, приобретенного прямо на борту судна, и дополнительно сотню, отдать суперкарго, который все это сумел организовать. Владимиру Яковлевичу и его сыну Санньяину отошел в качестве благодарности мой ял, со всеми имеющимися на тот момент остатками продуктов и почти всего спиртного. С собой я взял лишь приготовленные ранее серебряные фляги с женьшеневой настойкой и несколько бутылок Гавайского рома, так понравившегося мне.

Сутки спустя, я с некоторой грустью я стоял возле иллюминатора собственной каюты, и смотрел на удаляющийся берег острова Сахалин, вспоминая все то, что произошло со мною здесь и думая о том, что же ждет меня дальше?

Алекс Войтенко

Пустынный вояж

Глава 1

1

Похоже, мне просто не суждено попасть в Америку. В первый раз, когда я, предвкушая скорое исполнение давней мечты сел на сухогруз «Морская жемчужина» направляющийся в Сиэтл, судно застигла сильная буря, едва оно пересекло острова Курильской гряды. В результате этого я попал на почти необитаемый остров. Выбравшись с него, сумел договориться с местным населением и в итоге, я вновь на очередном судне-лесовозе «Перт» отправился в плавание. Вот только судно направляется не в Соединенные Штаты, и даже не в Мексику, а в Австралию. И мне предстоит неспешное плавание в обратном направлении. То есть с некоторыми изменениями, я пройду по тем же местам, что уже однажды посетил на «Морской жемчужине». И как итог окажусь в порту Дарвин, расположенном на Северных территориях Австралийского континента. Но пожалуй, стоит вспомнить как все это начиналось.

Мои здешние приключения, начались с того, что я, каким-то мистическим образом, провалился на девяносто семь лет назад, и оказался в теле молодого человека, живущего на лесном хуторе Красноярского края и болеющего Испанским гриппом. То ли, его молодость, то ли мое внезапное подселение, а может и порошки, неизвестно какого лекарства, оказавшиеся в прямой доступности, или все факторы одновременно, но болезнь пошла на убыль, и я довольно быстро поправился. Благодаря вовремя проявившейся памяти бывшего владельца этого тела, я «вспомнил своих родителей», и более-менее определился с местом, куда я попал. Впрочем, вскоре мне сказали точную текущую дату, как раз в тот момент, когда объявили приговор, на котором вдруг выяснилось, что в какой-то мере я, а скорее мои родители, живя на хуторе, построенном моим прадедом в глубоком лесу, являются пособниками местной банды бывших белогвардейцев. В связи с этим, меня приговорили к высылке из родного Красноярского края, а мой дом, после того, как из него были вывезены все имеющиеся там вещи и припасы, просто сожгли. По мере того, как все это происходило, до меня дошло, что все это дело рук моего двоюродного дядьки, по отцовской линии. И это была его месть за то, что моя мать в свое время, вышла замуж за моего отца, а не за него. И я так понял, что написав докладную представителям советской власти, он очень рассчитывал на то, что забрав все, что находилось в доме, сам дом отойдет именно ему. После того как дом сожгли, дядька видимо махнул рукой, как старой поговорке: «Сгорел сарай, гори и хата!» и сдал новой власти еще и нашу лесную охотничью избушку. Решив, что таким образом его месть только усугубится. Так в общем-то и вышло.

Когда, объявив приговор, меня посадили в проходящий поезд, чтобы выслать из родной губернии, по пути следования, я сумел покинуть состав и направился на заимку, с целью хотя бы немного поправить свою одежду, а возможно и припасы в дорогу. Возвращаться я не собирался, но ехать неизвестно куда в одних портках, грубой рубахе, и крестьянских лаптях, посчитал неправильным шагом. Тем более, что в избушке можно было приодеться и собрать кое-что в дорогу. Как оказалось, по навету дядьки там уже находилась засада, которая и перехватила меня, едва я добрался до места. Второй суд, состоявшийся буквально через неделю, избрал меру пресечения в виде пяти лет лагерей, на лесозаготовках Иркутской губернии.

Конечно работа на свежем воздухе на должности сучкоруба, не самое плохое занятие, но предчувствуя, что все это добром не кончится, я искал возможности уклониться от этой привилегии. И едва появился удобный случай, я тут же сбежал, прекрасно понимая, что задержись я там на зиму, выжить будет практически невозможно. В дощатых бараках, продуваемых со всех сторон, не имелось даже простой буржуйки, чтобы хоть как-то поднять температуру жилища, а о теплой одежде, не стоило и мечтать. Мой побег оказался вполне удачным, если не считать того, что меня все же догнали, и даже попытались пристрелить. Пуля, попавшая в лезвие топора, висящего на поясе, хоть и отклонилась в сторону, но все же сбила меня с ног, и чтобы не обнаружить себя, мне пришлось сидеть долгое время в ледяной воде, дожидаясь пока мои преследователи не покинут края болота, в котором я находился. По сути, именно болото меня и спасло. Позже я узнал о том, что мне очень повезло в том, что я не провалился какой-нибудь омут, и не остался там навеки из-за одного неосторожного шага. Болото считалось очень гиблым, и без особой нужды в него старались не заходить. После того, как мои преследователи ретировались, я выйдя из воды, сумел разжечь костер, высушить одежду и согреться. Правда, хватило этого ненадолго. Найдя кем-то проложенную гать, решил, что лучше пойти по ней, чем возвращаться обратно и нарваться на своих преследователей. Брести по болоту, по колено, а то и глубже по ледяной воде, пришлось несколько дней, питаясь подножным кормом. Чуть позже обнаружив полуразрушенную железнодорожную ветку, я решил пройти по ней, в надежде добраться до каких-нибудь строений. Мне почему-то думалось, что на ее конце я смогу обнаружить старую шахту, а возможно и домик охотника промышляющего на местном болоте. Ничего подобного я не нашел, зато обнаружил железнодорожный тупик, в котором находились два вагона. Один из них содержал в себе остатки казны адмирала Колчака, а второй, являлся его штаб-квартирой. К моей, несказанной радости, кроме золота и драгоценностей, обнаруженных там, имелся и большой запас продуктов питания. Блуждание по болотам не осталось безнаказанным, в результате чего, добравшись до вагонов чисто на своем упрямстве, я тут же слег в горячке, едва нашлось место, где можно было остановиться. На этот раз моя болезнь несколько затянулась, но видимо благодаря найденным в вагоне медикаментам, и продуктам, мне удалось поправиться. Позже покопавшись в своей памяти, я вспомнил, когда-то прочтенную заметку о том, что эти два вагона были угнаны в день ареста адмирала, и до 1945 года, так и не были обнаружены.

Благодаря этим воспоминаниям, я спокойно прожил в бывшей штаб-квартире адмирала Колчака, почти до самой весны, успев за это время прийти в себя, определиться со своими будущими действиями, и подготовиться к дальнейшему путешествию. Естественно не оставил безо внимания и вагон с драгоценностями, прихватив оттуда, шкатулку с ценными вещами. А также обнаруженные там деньги в американских долларах, для которых я соорудил пару тайников в одежде и прикладе охотничьего карабина.

Вскоре, я покинул вагон, и стал пробираться в Харбин, решив, что подобное действие всяко лучше, чем опять по надуманному поводу загреметь на лесоповал, или например в Красную армию, где пропасть ни за что, либо охраняя несчастных крестьян-зэка, либо повинуясь амбициям красных командиров лечь в сражении с какой-нибудь бандой. До Харбина, удалось добраться достаточно быстро, правда по пути случилось пара стычек с бандитами, но мне повезло, и я вышел из них, даже с некоторым прибытком. А вот в Харбине, едва не угодил в медовую ловушку, и не лишился, не только всех своих сбережений, но и возможно свободы, но вовремя предупрежденный неким доброжелателем, решил, что стоит перебздеть, и на ближайшем поезде сбежал из города. Именно это воспоминание и заставило меня сейчас выбрать отель против пансиона, потому что владелицей его оказалась некая фрау Шульман.