– Так себе с сообразительностью, Бодров, – грустно усмехнулся Андрей Воротынский, – не преувеличивай возможности моих людей. Их едва хватило на то, чтобы вытащить меня с каторги. Куда уж там организовывать на тебя охоту! Да и незачем это делать, ведь ты ничего плохого мне не сделал!

– Интересная версия, но с чего же тогда все эти неприятности?

– Источник неприятностей у нас с тобой, Миха, один. И имя ему, – Воротынский на всякий случай оглянулся и понизил голос, – Никита Андреевич Глазков. Наболтали мы по пьяному делу лишнего, ну так сколько раз так бывало-то? А в этот раз дошло всё до ушей начальника Сыскного приказа, и он ухватился за эти разговоры обеими руками.

– Историю о том, как мы мечтали выкинуть из очереди на престол Федора, я знаю, – поспешил предупредить я. Выслушивать этот бред еще раз не было никакого желания.

– Хорошо, что знаешь. Сбережем время. Об этом мы говорили, пока с нами был царевич Алешка. Указы сочиняли, должности распределяли – дурачились по полной программе. Ну, а когда Алешка уснул, мы с тобой продолжили линию. Я поинтересовался, не хотел бы ты занять таридийский престол? Ведь для этого нужно всего лишь подвинуть не одного, а двух царевичей. Следующий-то в очереди на царство – ты.

– И что же я ответил?

– Сначала ты отказался, но потом изменил решение.

– Все интереснее и интереснее, – не смог я сдержать сарказма в голосе. – И что же заставило меня изменить свое решение?

– А я просто рассказал тебе историю твоих родителей, – опальный граф очень серьезно смотрел мне прямо в глаза. – Вижу, что придется повторить. Что ты знаешь о смерти родителей, Миша?

– Вроде как заболели внезапно, – пожал плечами я, поскольку никаких подробностей не знал, – то ли чахотка, то ли что-то подобное, доктора ничем не смогли помочь.

– Чахотка, Миха, не появляется внезапно и не убивает здоровых людей буквально за неделю. Тебе ли этого не знать? А с твоими родителями именно так и произошло. И случилось это после того, как твоему отцу поступило предложение сместить на троне своего родственничка Соболева. И трагедия заключается в том, что он-то отказался! Но в Ивангороде сам знаешь у кого везде глаза и уши – дошла информация до Сыскного приказа. И твои родители быстро заболели и умерли! А повар, которому хватило ума сразу пуститься в бега, еще много лет прожил во Фрадштадте. Надеюсь, тебе всё понятно?

– Более чем, – задумчиво отозвался я.

Можно поверить в правдивость этой версии. Заграницу не устраивает политика, проводимая Соболевыми, всем соседям нужна безвольная и послушная Таридия, и они задумались о смене правящей династии. Бодровы являются ближайшими легальными претендентами на престол после Соболевых, вот с ними и попытались договориться. Видимо, по этой же причине через Воротынского и меня попытались прощупать на эту тему. И остается только гадать о том, насколько длинна очередь обрабатываемых претендентов. Кстати, нужно будет Григорянского попытать – он же тоже в каком-то там колене родственник.

Реакция Глазкова тоже где-то понятна. Нет людей – нет и проблем. Не учитывает только недалекий наш Никита Андреевич, что свято место пусто не бывает. И лучше иметь неприятеля, известного тебе вдоль и поперек, такого, чтобы контролировать можно было легко, чем какого-то неизвестного и непредсказуемого.

– Ну, а что с перепиской?

– Да ничего особенного, я из нее секрета никогда не делал.

– То есть как? – полученный ответ меня просто обескуражил.

– Да так, – граф пожал плечами, – я ведь помолвлен с фрадштадтской баронессой Альберт. Кто ж запретит мне переписываться с невестой?

– Почему же мне ставят в вину раскрытие тайны твоей переписки?

– Ну, Бодров, у тебя же есть голова на плечах, вот и подумай, кому это выгодно и кто тебе зла желает на самом деле.

– А как же Сахно? – в голове моей был сумбур, поскольку сообщаемые собеседником сведения в корне меняли представления о сути случившихся со мной происшествий.

– Ты утомляешь меня глупыми вопросами, Михаил. Еще раз говорю, что у меня нет причин вредить тебе. А Сахно – записной бретер, наемник. За кого ему заплатят, того он и будет провоцировать на поединок. Так что я был весьма обрадован и удивлен, когда узнал, что ты отправил мерзавца на тот свет.

– Ну да, ну да, сейчас все так говорят, – я выдавил из себя грустную улыбку, – а видел бы ты, как толпа придворных жаждала моей крови!

– А чего ты хотел? Это ж придворные подхалимы, у них всегда нос по ветру. А ты в тот момент явно против ветра был.

«Да, господин Воротынский, говоришь ты красиво, связно, логично. Только вот насколько можно тебе верить? Проверить-то никак не получится. Я даже не могу быть уверен на сто процентов, что передо мной настоящий граф Андрей Михайлович Воротынский! Может, это – засланный казачок от товарища Глазкова? А может, и сам Воротынский, да наученный говорить то, что нужно. А что? В обмен, к примеру, на послабления на каторге. Может такое быть? Вполне.

А может, ты и не врешь вовсе, Андрей Михайлович, только правда у тебя своя. А у Никиты Андреевича Глазкова – своя. И вот как бы мне между вашими правдами аккуратно так проскочить, чтобы без потерь? А то, ей-богу, надоело уже!»

– Как сбежал-то? – спросил я, как бы между прочим, в задумчивости потирая виски ладонями.

– Извини, дружище, но этого тебе знать не нужно, – Воротынский поднялся на ноги и протянул мне руку. – Да и вообще, мне пора, впереди еще долгая дорога. Рад был повидаться с тобой, Холод.

– Еще один вопрос, – я тоже поднялся, – нет, вру, два. Почему ты мне всё это рассказываешь?

– Потому что не желаю зла своему приятелю, – глядя мне прямо в глаза, ответил граф, – и еще потому, что предложение всё еще в силе. Надумаешь, свяжись с баронессой Альберт.

– Хм, тогда последний вопрос, – я ответил на его прямой взгляд таким же прямым взглядом, при этом сжимая его руку в рукопожатии, – а ты не боишься, что я подниму шум и тебе придется снова отправиться на каторгу?

– Боюсь, Миха, боюсь, – Андрей натянуто улыбнулся, – но не сильно. Во-первых, ты не дурак, чтобы так поступать с друзьями, тем более желающими тебе добра. Во-вторых, со мной здесь пятнадцать человек, и тебя истыкают кинжалами прежде, чем ты успеешь что-либо предпринять.

– Очень страшно, – улыбнулся в ответ я, отпуская его руку.

Дешевый блеф, конечно же, но я действительно не собирался сдавать его властям, даже если это очередная «проверка на вшивость».

– Будь здоров, Андрей!

– И ты не хворай, Миха! И думай, хорошо думай!

На этом наша нежданная беседа завершилась. Воротынский махнул рукой на прощание, запахнул на ходу полы тулупа и направился в сторону выхода. У меня волосы встали дыбом, когда вслед за ним поднялись из-за столов и направились к выходу полтора десятка крепких мужчин. Вот тебе и блеф, Михаил Васильевич! Возомнил ты себя уже мастером психологии, а оказалось – не с чего. Учиться тебе еще и учиться.

И думай теперь: случайна была эта встреча или неслучайна. Лишь одно очевидно – если бы Воротынский стремился свести со мною счеты, то лучшего случая было бы просто глупо желать. Неужели и всё сказанное им – правда? Или сказано ровно то, что сможет подтолкнуть меня к нужному решению? А вот это уж – фигушки. Мне все эти танцы вокруг трона – до одного места. Я к власти никогда не стремился и сейчас ни в каких подковерных играх ради нее участвовать не стану. Для меня власть – это ответственность за всё и всех, постоянное нахождение на виду и необходимость неустанно подавать пример для окружающих. Нет-нет, я слишком ленив и неорганизован для этого. Мне бешеной популярности не нужно, вполне достаточно быть в тени, за чьей-нибудь широкой спиной. Например, за спиной царевича Федора.

Я настолько погрузился в раздумья, что упустил момент возвращения в трактир Игната, потому и показалось, будто он возник ниоткуда и сразу плюхнулся на то самое место, что еще не успело остыть после Воротынского. Причем в руках у него уже была кружка свежего пива.