– Дьявол! – отбросив разряженный пистолет в сторону, Войцех Курцевич кинулся к стене, спеша вооружиться извлеченным из держателя факелом и небольшим топором на метровой рукояти, бывшим частью оружейной коллекции хозяев замка.
– Что, со шпагой уже не рискнешь? – насмешливо поинтересовался я, поднимаясь на ноги. Мой противник не ответил, а в следующий миг мне стало не до смеха.
Нет абсолютно ничего приятного в ситуации, когда тебе постоянно тычут горящим факелом прямо в лицо. После каждого тычка глазам требуется несколько мгновений для восстановления зрения, и лучшее, что ты можешь предпринять в это время, – это держаться от своего оппонента подальше, чтобы не угодить под разящий удар топора. Попытки же парировать топор шпагой заранее обречены на провал и грозят оставить тебя против того же топора лишь с ее обломком. Но вот угрожать противнику клинком, держать его в постоянном напряжении можно и даже нужно.
Вот и я, отступая и увертываясь, стараясь постоянно оставлять между собою и корбинским воеводой одну из зальных колонн, при каждом удобном случае менял направление движения и старался контратаковать.
Чередуя взмахи факелом и топором, улориец явно торопился закончить бой. Было совершенно очевидно, что, несмотря на чудесную живучесть, былую кондицию ему восстановить не удалось. Оттого и некоторая скованность движений, и обильно выступившая на лице испарина, и быстро появившаяся одышка. Потому и не рискнул он вновь состязаться со мной в фехтовании.
Только напрасно это всё. Слава богу, у меня со здоровьем всё в порядке, и я готов уклоняться от всё замедляющихся ударов Курцевича до тех пор, пока топор не выпадет из его вконец ослабевшей руки. Благо, размеры помещения не ограничивают меня в маневре.
Довольно скоро моя тактика принесла первые плоды: воспользовавшись чересчур размашистым движением факела, я сделал быстрый шаг вперед, настиг запястье левой руки улорийца рубящим ударом и успел разорвать дистанцию прежде, чем в дело вступила рука с топором. Мой оппонент вытерпел боль, не издав ни звука, однако удержать факел в раненой руке не смог. С глухим стуком тот ударился о пол и погас, окутав пространство вокруг себя едким дымом. Что ж, один – ноль в мою пользу! Продолжим в тот же духе, тем более что воевода вынужденно взялся за древко топора двумя руками, то есть сейчас в ход пойдет классическая рубка. Только вот древко топора коротковато – держать меня на дистанции не получится, а уступающая в общей мощи шпага будет иметь явное преимущество в скорости.
И в следующие минуты я трижды доказал правоту своих предположений, нанеся улорийскому воеводе три легких ранения и заставив его еще больше замедлиться. В общем и целом, исход боя уже не вызывал у меня сомнений, но, как это часто бывает, излишняя уверенность в победе сослужила мне плохую службу.
Курцевич тоже не дурак и голову на плечах имеет. Чувствуя, что с каждой минутой всё больше слабеет, при очередном замахе он просто выпустил из рук древко топора, отправляя тот в свободный полет в моем направлении. Настроившись на долгий маневренный бой, я не ожидал подобного подвоха и волей-неволей был вынужден инстинктивно защищаться от возникшей угрозы шпагой.
Раздался лязг металла, основную тяжесть удара приняли на себя сильная часть клинка и рабочая рука, но кроме этого я получил еще и резкие удары по ребрам и лицу. Со стороны комнаты раздался сдавленный крик Натальи – значит, не заперлась, подглядывала в щель, переживала.
Быстро пятясь назад, я рефлекторно дотронулся левой рукой до лица – вся правая сторона оказалась залита кровью. Бросив взгляд вниз, я обнаружил кровь еще и на правом боку, но здесь, не могу объяснить, почему, сразу была уверенность в несерьезности этой раны. Правая рука была «отсушена» сильным ударом и временно потеряла чувствительность, да и вместо шпаги в ней теперь был только эфес с двадцатисантиметровым обломком клинка. Выходит, мое оружие ожидаемо не выдержало встречи с топором, и один обломок клинка угодил мне в правую скулу, а другой вскользь проехался по ребрам. Неприятно и больно, но не смертельно: болевой шок, немного крови, но ничего опасного для жизни. А вот отсутствие оружия – это серьезно. Тем более что почувствовавший запах крови Курцевич спешил ко мне, извлекая-таки на ходу свою шпагу из ножен. Вот гадство!
Я быстро огляделся в поисках проклятого топора, но тот отлетел куда-то к противоположной стене и на глаза мне не попался. Из оружия при мне еще нож, но он в моей ситуации не помощник. В кожаном вещмешке на спине есть пистолет и пара гранат, но их извлечением нужно было озаботиться раньше, сейчас поздно.
Быстро настигший меня корбинский воевода дважды бесхитростно попытался нанести мне укол в грудь, но неудачно – такие атаки я был в состоянии отразить и обломком шпаги. Что же делать дальше?
– Назад! К стене! – крикнула появившаяся в дверном проеме Ружина.
Судя по тону, это был случай, не предполагающий обсуждений или сомнений, поэтому я, не раздумывая, разорвал дистанцию и бросился к стене. Ну, конечно же! Почему я сам не сообразил? Ведь по стенам залы развешано старинное оружие!
Первый попавшийся под руку меч оказался огромным двуручником – я на секунду замешкался возле него, но в итоге решил не искушать судьбу. Не факт, что я смогу им работать, тут требуется особая техника, и без навыка лучше к такому оружию не соваться. Тем более что рядом в щедро украшенных золотом и блестящими каменьями ножнах висел вполне нормальный меч из «поздних», то есть прямой предок современных шпаг.
Отбросив бесполезный обломок трофейной шпаги в сторону, я с облегченным вздохом потянул меч из ножен и мгновенно развернулся в сторону приближающегося противника. Клинок всё равно оказался примерно вдвое тяжелее привычной шпаги, но с этим уже ничего поделать было нельзя. Понятно, что чудеса фехтования я с ним не продемонстрирую, но тут уж не до изысков, речь идет о выживании.
Мое случайное оружие удобно сидело в руке, имело простую гарду-крестовину и обоюдоострый прямой клинок около метра длиной. Без труда парировав несколько атак отчаянно спешащего Курцевича, я в первой же ответной атаке достал его правое плечо. Новое ранение слегка поумерило пыл бритоголового улорийца. Отступив на два шага назад, он занял выжидательную позицию, пользуясь мимолетной передышкой для восстановления дыхания.
Я аккуратно промокнул кровоточащую рану на скуле рукавом рубахи, сделал несколько пробных махов мечом, чтобы привыкнуть к его весу, и сам перешел в атаку.
Несколько минут воевода короля Яноша успешно защищался, сам, впрочем, почти не отваживаясь контратаковать, а потом всё закончилось на редкость просто и неэффектно. Беспрестанно пятясь назад, мой вконец измотанный противник на мгновение оставил слишком выставленной вперед правую ногу. Описав короткую дугу, мой клинок с силой ударил его сбоку в голень, от чего бывший коронный маршал потерял равновесие, и этого краткого мига оказалось достаточно для нанесения решающего удара – мой меч вонзился пану Курцевичу в живот.
Шпага выпала из руки согнувшегося пополам улорийца, после чего он, сделав несколько мелких шажков назад в попытке сохранить равновесие, со стоном завалился на пол. Немного похрипел, посучил ногами и замер в позе эмбриона.
На этот раз я не собирался оставлять господину Войцеху Курцевичу шанс на очередное воскрешение, тем более имея в виду его воинское мастерство и упертый характер. Поэтому, положив меч на пол и взяв на изготовку нож, осторожно потянул его за плечо, переворачивая на спину. Прямо передо мной оказалось перекошенное от боли лицо и стремительно округляющиеся, словно при виде страшной картины, глаза воеводы Корбинского края.
– Князь Холод! – в ужасе прохрипел он и тут же замер, отдав Богу душу.
– Сам дурак! – обескураженно ответил я, поднимаясь на ноги.
– Миша! – я даже не заметил, как обрадованная Наталья оказалась рядом со мной, и даже мой окровавленный вид не удержал ее от радостных объятий.