Вряд ли фрадштадтцы ожидают встретить на нашей палубе более трех-четырех десятков защитников. Потому и сами экстренных мер сразу предпринимать не станут. Тут расчет-то простой: экипаж фрегата обычно составляет от ста пятидесяти до двухсот человек, но большая их часть во время боя занята обслуживанием пушек на орудийных палубах и управлением парусами корабля, то есть в абордажную команду редко когда отряжают более четверти всех имеющихся на судне людей. То есть на палубу «Востока» одновременно полезет человек пятьдесят с правого борта и столько же с левого. По обычному расчету этого более чем достаточно для быстрой победы, так что разубеждать врага в правильности его намерений не нужно. Пусть лезут, мы тут как-нибудь минутку продержимся своими силами, подождем, когда все абордажники на борт поднимутся. А потом выпустим из трюма две с лишним сотни солдат и повеселимся на полную катушку.

План этот был прост и очень оптимистичен, но ничего другого я придумать не мог. Как ни крути, а все-таки море – не моя стихия. Вот на суше островитяне бы у меня побегали да повертелись. А здесь остается надеяться лишь на припрятанный в трюме сюрприз, для чего придется хорошенько раздразнить противника. Чтобы не тянул с абордажем.

– Давай, Ваня, пробуй! – скомандовал я, когда «Пепел» приблизился к нам на расстояние сотни с небольшим метров.

Иван Ланцов, дюжий унтер-офицер с пышными усами пшеничного цвета, вскинул мортирку новой конструкции, то есть гранатомет, на плечо, направил ствол на вражеский корабль и нажал спусковой крючок. Секунды через две грохнул выстрел, гранатомет дернулся в руке у унтера, но вырваться не сумел, а я в очередной подумал, что оружие еще подлежит доработке. Не дело это, когда пользоваться им могут только самые физически развитые солдаты.

Граната ушла в воду, не долетев десяток метров до цели.

– Недолет! – пробормотал я, наблюдая за полетом снаряда в бинокль. – Выше бери!

Вторая граната врезалась в парус и сразу взорвалась. Уже лучше.

– Время добавь!

– Есть!

Помощник Ланцова выставил запальную трубку следующей гранаты на большее время горения, и это сработало. Третья граната тоже угодила в паруса, свалилась сверху на палубу и только там взорвалась. Борт фрегата частично скрывал от меня происходящее на палубе, но некоторая суета на «Пепле» все-таки была заметна – кому-то точно достался осколок.

– Продолжай! Васин, по упреждению понял? – обратился я к рядовому, приготовившемуся вести огонь с другого борта по фрегату с названием «Дрозд».

– Так точно!

– Давай!

Минут десять мы обстреливали приближающиеся фрегаты из гранатометов. Без какого-либо серьезного урона для противника, зато для его нервов…

Вскоре фрадштадтцы поравнялись с «Востоком», бой вступал в следующую фазу.

– Капитан, командуйте залп левым бортом, затем сразу правым!

Грохнули пушки левого борта, я успел увидеть, что всего два снаряда достигли цели. Чертовы дилетанты! Палуба под ногами почти сразу вздрогнула повторно. Я перенес внимание на правую сторону и тут же был вынужден выругаться. Пушкари не уловили правильный момент, в результате чего залп произошел во время крена судна на правый бок. Естественно, все снаряды прямиком ушли в воду. Совсем плохо.

В ответ раздался залп фрадштадтских пушек. Рановато, между прочим, для их орудий, поближе бы еще чуток подобраться. А так – шума много, а толку чуть. Большинство ядер упали с недолетом, одно прорвало парус и ушло в воду, а три или четыре врезались-таки в борт, выбив из него тучу щепок.

Залп канониров «Дрозда» вышел гораздо эффективнее – борт «Востока» содрогнулся от попаданий чугунных шаров, где-то сверху раздался треск сломанных мачт и на растянутую над палубой сеть посыпались многочисленные обломки.

Не успел я перевести дух, как наши пушкари еще раз вразнобой выстрелили с левого борта, но определить нанесенный ущерб не представлялось возможным, поскольку тут же свой залп дал «Пепел». На этот раз расстояние уже было смехотворным, а потому тряхнуло нашу посудину весьма серьезно, во все стороны полетела щепа, снова сверху посыпались обломки мачт, рей и парусов. Уши на мгновение заложило от грохота, как всегда во время боя, все вокруг заволокло облаком порохового дыма. Меня вдруг пронзило острое чувство страха – вдруг фрадштадтские ядра пробьют борт корабля именно в нашей каюте, где я оставил семью, посчитав это место самым безопасным во время морского боя?

Я бросился к борту и, перегнувшись, попытался разглядеть наличие пробоин, но в этот самый момент «Дрозд» и «Восток» ударились бортами, и я кувырком полетел в воду. Вот уж – не было печали! Только купания мне сейчас и не хватало!

Выныривая из морской пучины, я жутко боялся быть раздавленным корпусами сцепляющихся для абордажного боя судов, но реальность оказалась совершенно иной. Корабли сбросили скорость, но все еще продолжали движение вперед, неумолимо удаляясь от оказавшегося за бортом меня. Если они совсем не остановятся в ближайшие минуты, то я рискую просто потеряться в бескрайних морских просторах. Что уж говорить – бесславный конец для моего короткого, но яркого пути в этом мире. Успела мелькнуть мысль, что с семьей пока все хорошо, поскольку никаких пробоин в районе нашей каюты не было. Когда я успел это рассмотреть, ума не приложу.

Едва вынырнув на поверхность, я уловил краем глаза какое-то движение слева от меня и чисто инстинктивно протянул руку – веревка. В следующее мгновение сильный рывок развернул мое тело, и меня потащило по волнам вслед за уходящими судами. Скорее всего, веревка являлась фалом, предназначенным для управления парусами, так что мне оставалось только молить бога, чтобы второй ее конец все еще был надежно закреплен где-то на корабле. Иначе зародившаяся надежда на спасение так и останется лишь надеждой.

Между тем корабли существенно замедлялись. Я видел, что и фрегаты островитян, и наши «торговцы» спешно убирают паруса – разбираться между собой в абордажном бою все предпочитали не на ходу, а в более спокойной обстановке.

Взяв в зубы оставшуюся у меня еще с прошлой военной кампании короткую абордажную саблю, я последовательно освободился от перевязи с ножнами и пистолетом, камзола и сапог. Так будет проще. После этого, воспользовавшись почти полной остановкой кораблей, принялся перебирать руками по фалу, подтягивая тело в сторону сцепившихся кораблей, на палубе которых уже вовсю кипела схватка таридийцев с фрадштадтцами.

Несмотря на то, что море называлось Южным и на дворе уже стоял месяц май, водица теплотой меня не радовала, да и страх оказаться одному посреди бескрайних морских просторов добавлял неприятных ощущений. В общем, судорожно перебирая руками по пойманной веревке, я дрожал всем телом так, словно вновь плыл морозным ноябрьским днем через заводь после поражения в Верейском проходе или сбегал из темницы имения Курцевичей через холодную подземную речку.

Через несколько минут напряженных усилий я с немалым удивлением обнаружил, что фал ведет меня не на «Восток», а на атаковавший нас фрегат «Пепел» – видимо, и наши канониры умудрились-т аки хоть чуток нарушить его парусное снаряжение. Что ж, так даже интереснее.

Где-то наверху, на палубе «Востока» кипела схватка, в единую какофонию слились крики, стоны, выстрелы, звон клинков. Мне из воды был виден лишь расползающийся во все стороны сизый дым да перекинутые между кораблями мостки и крючья. Интересно, наш засадный полк уже выступил? И еще хотелось бы надеяться, что в поединке «Морской птицы» со своими оппонентами все будет хорошо.

Спасительная веревка привела меня к левому борту фрегата. Осторожно подергав фал, я убедился, что где-то наверху его второй конец надежно закреплен и мой вес выдержит. Ну а раз так, то что тут думать? Поднимаемся!

Долго тащить в зубах саблю оказалось делом весьма утомительным, потому я устроил себе минутную передышку, перехватив оружие левой рукой.

– Ну, с богом! – пару раз глубоко вздохнув, я снова зажал клинок зубами и начал подъем на борт фрегата военно-морского флота его величества Георга Второго.