– Вы бы видели, как местный помещик волосы на себе рвал от отчаяния! Так и порывался броситься в конюшню, чтобы скакать за подмогой в Малоозерск. И помчался бы, да Тейлор всех лошадей у него реквизировал в качестве заводных. Я так понял, что путь у них не ближний.
– Это точно, Хопкинс, это точно! – настроение генерала улучшалось на глазах. – Томсон! Позаботься об унтер-офицере! И вели секретарю бумаги подготовить для награждения! Вернусь от короля, все подпишу! Первый удачный день с той самой засады под Россошью!
Блаунт прибыл на военный совет последним, за что удостоился тяжелого взгляда улорийского монарха и, как и всегда, надменно-раздраженных взглядов его ближайших сподвижников. Что ж, ничего нового – все любят деньги, но никто не любит тех, у кого они есть. Фрадштадтцы на любовь континентальных соседей и не претендуют, достаточно просто делать то, что необходимо Короне. Тем более, когда это делается еще и на деньги Короны.
Так что Кристофер привычно, соблюдая законы этикета, но не роняя достоинства подданного островного королевства, слегка склонил голову перед заморским королем. Его расфуфыренная свита получила в ответ снисходительную улыбку, заставив кого-то побледнеть в порыве благородной ярости, а кого-то и демонстративно положить руку на эфес шпаги. Ничего, потерпите! Где бы вы все были без золота короля Георга?
Представляющий же теперь интересы наемников полковник Беккер не был удостоен вовсе никакого внимания – пусть знает свое место! Это фон Рейбель обладал солидным авторитетом, потому и обращались к нему уважительно, потому и прислушивались к его мнению. Даже немного жаль, что погиб так нелепо. А этот полковник прославился лишь чрезмерной жестокостью в нескольких периферийных военных конфликтах да гипертрофированным самомнением.
Король Янош был мрачен и раздражителен. Все его усилия, призванные заставить армию двигаться быстрее после форсирования Славицы, привели лишь к тому, что войско окончательно обессилело и увязло в грязи. За вчерашний день они продвинулись в глубь Корбинского края едва на десять километров.
Кирасиры, при дерзком рейде таридийцев в тыл переправляющейся армии лишившиеся своих лошадей, были пересажены на драгунских лошадок. Соответственно, драгунам пришлось вчера месить грязь пешком, что привело к возникновению напряженности между улорийцами разных полков. Это ведь на заре своего существования драгуны были посаженной на лошадей для быстроты передвижения пехотой. С тех пор много воды утекло, и в настоящее время они уже были прежде всего кавалерией, обученной действовать как в конном, так и в пешем строю. И бесцеремонное изъятие их боевых коней в пользу считающихся более престижными кирасир оскорбило драгун до глубины души. Подливали масла в огонь и нелестные отзывы кирасир о драгунских лошадках, не способных соперничать статью с крупными кирасирскими конями. В общем, командующему, считавшему, что найдено идеальное решение проблемы, несколько раз пришлось лично гасить искры грозившего вот-вот вспыхнуть конфликта.
Не добавляло радости королю и сегодняшнее утро. Таридийцы вновь принялись за свое, никакой обреченности в их действиях не наблюдалось, и они все так же оставались приверженными своей разбойничьей тактике. А затишье вчерашнего дня объясняется всего лишь временной передышкой. Передышкой, которой союзная армия так и не смогла воспользоваться в полной мере.
Настроение его королевского величества и так было хуже некуда, а тут еще этот наглый островитянин заставляет себя ждать, чем демонстративно подчеркивает свою фрадштадтскую независимость. Выглядит же он при этом осунувшимся и помятым, но, как ни странно, чем-то очень довольным.
– Может быть, господин генерал просветит нас по поводу своего радужного настроения? – желчно поинтересовался король Улории. – Может быть, это как-то связано с исчезновением целого эскадрона ваших драгун, ушедших ночью и до сих пор не вернувшихся?
– Надеюсь, мы не услышим сейчас историю в духе гибели фон Рейбеля? – усмехнулся маршал Браницкий.
– Ни в коем случае, господин маршал, ни в коем случае! – с напускным воодушевлением воскликнул Блаунт, никак не ожидавший такой осведомленности от членов военного совета. – Драгуны всего лишь повезли в Торшек очередной отчет о наших действиях для отправки его величеству Георгу.
– Ночью, под проливным дождем? – полковник Немирич состроил кислую физиономию.
– Служба есть служба! – бодро парировал фрадштадтец. – Тем более что в такую погоду противник не вьется вокруг нас комариным роем.
– Целым эскадроном? – продолжил Немирич.
– Но ведь его величество велел покидать расположение армии только усиленными отрядами!
– Мое величество после случая с фон Рейбелем велело вовсе не покидать расположения армии без разрешения! – мрачно процедил Янош Первый.
– Но я думал, что это касается только разведки и фуражиров! – возразил Блаунт, чувствуя, как по спине потекла струйка холодного пота.
– Из разведки-то ваши люди вернулись, – усмехнулся маршал Браницкий, – доложили, что ничего не обнаружили, и отправились к вам.
– А потом умчались целым эскадроном, – подхватил полковник, – но не на восток, к переправе, а в обратном направлении. К деревне Сосновке!
Тут Кристоферу Блаунту стало совсем плохо. Он вдруг почувствовал себя совершенно беззащитным среди этих континентальных варваров. Это среди своих солдат он мог считать себя в безопасности, а здесь, в королевском шатре, заполненном ненавидящими все фрадштадтское людьми, за его жизнь никто не даст даже ломаного гроша. И не спасут его ни звание, ни висящая на поясе шпага, ни тень короля Георга Второго за спиной.
Нет, в правильности своих действий у генерала сомнений не возникало, и уверенность, что на родине его поступок одобрят и оценят надлежащим образом, никуда не делась, но ведь здесь и сейчас он находился хоть и в формальном, но подчинении у Яноша Первого и должен был исполнять его приказы. А если уж осмелился самостоятельно решать вопрос с пленением вражеского военачальника, так делать это нужно было с соблюдением всех мер предосторожности и в режиме строжайшей секретности. Но генерал чересчур понадеялся на незыблемость своих позиций как представителя Короны в коалиционной армии и пренебрег субординацией. Да еще опрометчиво подумал, что в неразберихе, царящей в объединенной армии, никто не уследит, куда и когда ушел драгунский эскадрон.
– Что-то ранее за вами такой прыти не наблюдалось, – нагло влез в разговор новый командир наемников.
– Ваше величество! Чего вы, собственно говоря, от меня хотите? – проигнорировав Беккера, островитянин заплетающимся языком обратился напрямую к королю Улории.
– Я хочу знать, из-за чего вышла вся эта ночная возня! – король сверлил Кристофера тяжелым, ничего хорошего не обещающим, взглядом. – И имейте в виду, господин фрадштадтец, вы сильно ошибаетесь, думая, что в моей армии может происходить что-то, чего я не знаю! Так что если даже вы сейчас солжете, то правду я все равно узнаю, но последствия для вас будут очень серьезными!
Как бы хотелось сейчас генералу Блаунту знать степень осведомленности улорийского монарха! Как быть? Солгать или не рисковать? Как Янош отреагирует на правду? Сойдет ли генералу с рук невыдача столь важного пленника? Слишком много вопросов и ни одного ответа, а время идет.
– Ваше величество! – Кристофер решил, что лучше один раз отдуваться за правду, чем бесконечно путаться во лжи. – Сегодняшней ночью мои драгуны избавили вашу армию от того, кто возомнил себя Князем Холодом. Бодров больше не будет мешать вашему триумфальному шествию по отнятым у вас землям. Теперь путь на Корбин открыт!
В шатре воцарилась мертвая тишина, все взгляды скрестились на островитянине, и ни в одном из них не было даже намека на благожелательность, только лишь злоба и ненависть.
Коронный маршал Браницкий нервно теребил ус, адъютант Зборовский наполовину вытянул шпагу из ножен и напряженно следил за выражением лица своего суверена в ожидании команды действовать. Вуйчик, Немирич и прочие улорийцы тоже готовы были броситься на фрадштадтского генерала. Только на лице командира наемников не отразилось никаких эмоций, но Блаунт не обманывался на этот счет: для такого головореза, как полковник Беккер, прирезать человека – все равно что стакан воды выпить. Так что в данный момент жизнь Кристофера Блаунта висела на волоске и целиком и полностью зависела от воли короля Улории. Эх, плохо-то как! А он только-только порадовался своей удаче с Бодровым и считал, что жизнь налаживается.