Шагавшие впереди улорийцы спотыкались и падали, а задние ряды продолжали движение, натыкаясь на упавших товарищей, оступаясь и тоже падая. В этой сутолоке оставшиеся практически без командиров пехотинцы запаниковали, и тогда продолжающие собирать обильную кровавую жатву таридийские пули довершили дело, обратив врага в бегство.
– Ну, как-то так, – удовлетворенно пробормотал я, приказывая отзывать стрелков на исходные позиции.
После отступления пехоты противник сделал было попытку накрыть артиллерийским огнем редут, но из-за проблем с боеприпасами она изначально была обречена на провал. Да и наши канониры не сидели без дела, мигом показав оппонентам, кто хозяин на этом поле боя. Эх, была бы у меня возможность утащить из-под Россоши все наши пушки, не пришлось бы заманивать Яноша в глубь территории – я бы просто не дал ему перейти Славицу! Но это все из области предположений, а сейчас ждем следующего хода улорийского главнокомандующего.
Ждать пришлось не менее часа. На той стороне явно поняли опасность моей дорогостоящей уловки с проволокой для кавалерии – пехота шла медленно и то понесла большие потери, а из конницы бы такая куча-мала получилась, что и без обстрела можно было бы обойтись. Теперь кавалерию точно придержат.
Нет, не придержали. Но и в бездумную стремительную атаку не бросили. В центре драгуны, осторожно подобравшись к проволочным заграждениям, принялись было рубить проволоку и выдергивать колья, но были быстро отогнаны огнем артиллерии. Тем не менее они еще несколько раз возвращались к попыткам очистить дорогу для атаки нашего центра.
А против нашего левого фланга Янош Первый бросил в бой большие силы пехоты. Непосредственно на редут бросили пять полков наемников.
Я снова выслал навстречу стрелков, но на этот раз те сдержать наступление не сумели. Наемники пошли в бой уже подготовленными, потому они быстро и довольно организованно ликвидировали заграждения и продолжили движение в сторону редута. Биться с ними в штыковом бою я не собирался, пехота была отозвана, и в ход пошли пушки и минометы.
Под массированным огнем артиллерии наемники дрогнули и отступили. Правда, на половине пути к расположению своих войск их остановили и повернули назад посланные в бой резервы. Для отражения новой атаки пришлось сосредоточить на этом участке огонь всех имевшихся на фланге орудий, оставив временно без внимания самый край позиции – между дорогой и озером.
Янош не был бы собой, если бы упустил такую возможность: мгновенно на ослабленную позицию были брошены подкрепления, наша пехота дрогнула и спешно отступила к городским предместьям. Чтобы задержать наступление, в бой были брошены гусары, но они мало приспособлены для борьбы с пехотными каре, потому долгой схватки не получилось, легкая кавалерия была вынуждена ретироваться вслед за своей пехотой.
Улорийцы усилили нажим, введя в место прорыва еще и кавалерию и поставив редут под угрозу окружения. Войти в сам Малоозерск они пока не могли ввиду забаррикадированных окраин и сильного ружейного огня отступивших на новые позиции стрелков.
Я отдал команду на эвакуацию артиллерии из нашего опорного пункта в город, свою задачу редут уже выполнил, оборонять его дальше не имело никакого смысла. Чтобы дать нам возможность беспрепятственно отступить, расположенные на позициях позади редута минометы сосредоточили огонь на наступающих наемниках.
Батарею на склоне холма оперативно покинули и артиллеристы, и группа прикрытия, а вслед за ними планомерно попятились к замыкающим долину холмам и части, стоявшие в центре. Вдохновленные довольно легкой удачей, войска противника поспешили перейти в наступление на всех участках поля.
Я покинул редут вместе с последними защищавшими его пехотинцами. Дурацкое чувство, будто люди подумают, что я спасаюсь сам, бросая их на произвол судьбы, заставляло меня раз за разом отклонять настоятельные просьбы Иванникова покинуть позицию раньше. В итоге это упрямство едва не сыграло со мной злую шутку: сначала пришлось неплохо пробежаться по пересеченной местности, а на городской окраине мы едва успели проскочить улочку, по которой улорийцы пытались обойти защитников города. Вот так весь план мог оказаться перечеркнут жирной линией из-за случайности и небольшого просчета по времени. Слава богу, что удача оказалась-таки на нашей стороне, а потому вражеским солдатам осталось лишь потрясать оружием в бессильной ярости оттого, что они не оказались на перекрестке минутой ранее.
Тянуть со сдачей предместий я не стал – нужно было, чтобы противник успел втянуться в город раньше, чем нанесет сосредоточенный удар в центре, с целью охватить Малоозерск с южной стороны. Впрочем, теперь на том направлении была сконцентрирована вся наша артиллерия и, в случае необходимости, на наступающих будет обрушен настоящий град из свинца и чугуна.
Довольно быстро мы отступили за старую городскую стену. На месте градоначальников я бы давно распорядился уже разобрать ее на стройматериалы, из которых бы пару солидных зданий построил. А на месте стены сделал бы широкую улицу. Потому что старая, местами сильно обветшалая крепостная стена трехметровой высоты и в прежние-то времена могла защитить разве что от разбойников, а сейчас любая попытка укрыться за ней от пушечного выстрела грозила прямым попаданием в готовую братскую могилу.
С четверть часа нам еще удавалось удерживать за стеной вражескую пехоту, но ее количество постоянно увеличивалось, и вскоре препятствовать массовому перелезанию вражеских бойцов через стену стало просто невозможно. Мы продолжили отступление внутрь населенного пункта.
Малоозерск был городком крошечным, как раз то, что нынче было заключено внутри городских стен, считалось его центром. И было в этом центре всего три продольных улицы, тянущихся с восточной до западной окраины параллельно озеру. Вот в тесноте этих улочек улорийцев ждал горячий прием!
Все улицы и переулки были заблаговременно перегорожены баррикадами, что максимально затрудняло участие в бою кавалерии. Вошедшие было в Малоозерск кирасиры вынуждены были остановиться на восточной окраине, а привычные к боевым действиям и в конном и в пешем порядке драгуны спешились и присоединились к пехоте.
В горячке боя командирам коалиционной армии недосуг было размышлять о причинах полной безлюдности города, потому если кто-то из них и заподозрил неладное, то ничего понять, а тем более предпринять не успел. Все их действия были подчинены одной-единственной цели – овладеть Малоозерском, а быстро сделать это мешали баррикады и завалы, бешеный обстрел, ведущийся из всех удобно расположенных окон и крыш домов, летящие из-за каждого угла гранаты.
Когда улорийцы уже достаточно втянулись в центр городка, на неожиданно свободных от завалов улицах их ждал еще один неприятный сюрприз – пушки. С расстояния менее сотни метров да в зажатом с двух сторон домами узком проходе пушечная картечь наносила противнику поистине колоссальный урон.
Глядя на беспомощные попытки подданных Яноша продвинуться вперед хотя бы на метр, я пришел к мнению, что при желании мог бы удерживать город сколь угодно долго, хватило бы людей и боеприпасов. Если вдруг дело дойдет до уличных боев в Корбине, то дай бог моему венценосному противнику целым и невредимым унести оттуда ноги. Но это – совсем крайний случай, надеюсь, у него хватит благоразумия унести их раньше.
После того как улорийцы додумались-таки заняться зачисткой стоящих на простреливаемых улицах домов, я отдал приказ отступать всем на западную окраину и дать условный сигнал для подрывников.
Сколько раз уже мне приходилось сожалеть об отсутствии быстрой и качественной связи в этом мире, из-за чего постоянно приходится что-то придумывать, как-то выкручиваться всеми доступными средствами! На этот раз обошлись тремя подряд зажигательными снарядами, выпущенными из миномета в сторону озера.
Ждать пришлось мучительно долгие двадцать минут. Я прекрасно понимал, что минерам нужно было запалить шнур и успеть после этого убраться на безопасное расстояние. Но все равно хотелось поторопить события – улорийцы-то ничего ждать не желали и рьяно продолжали атаковать наши позиции.