– Василий Федорович, – не выдержал я, уже окончательно убедившись в том, что канониры стреляют вовсе не разрывными снарядами, – не ты ли сокрушался не так давно, что снарядов к твоим гаубицам не так много?
– Это не снаряды, Михаил Васильевич, – невозмутимо парировал Григорянский, самодовольно улыбаясь, – это пристрелочные болванки. А снаряды пойдут в ход чуть позже.
Еще трижды выстрелила гаубица, два ядра улетели через стену на территорию крепости, одно снесло край надвратной башни. Начали пристрелку и расположившиеся чуть ближе к объекту атаки канониры первой батареи. В ответ окутались клубами дыма и орудийные площадки на башнях форта, да только все это было зря, поскольку фрадштадтские пушки были просто не в состоянии достать до наших позиций – недаром, ох недаром я с первых дней в этом мире уделял повышенное внимание нашей артиллерии! Потом вот Григорянский принял у меня эстафету, всерьез увлекшись этим делом. Правда, конкретно здесь и сейчас я пока результатов его трудов не наблюдал, но очень рассчитывал на обещанный эффект. Иначе придется затратить на вражеский опорный пункт больше времени, чем хотелось бы.
Впрочем, скоро пристрелка закончилась. Князь еще раз переговорил с командиром батареи, сверился с ним какими-то записями, после чего жадно прильнул к окулярам бинокля. В очередной раз подпрыгнула под ногами земля и уши заложило на несколько мгновений от грохота орудия, а спустя несколько секунд оглушительный взрыв раздался уже со стороны форта. Пришлось пару минут ждать, пока немного рассеется облако порохового дыма, чтобы увидеть результат этого выстрела – в надвратной башне форта теперь зияла огромная дыра. Ошметки воротных створок, словно безобразные пеньки обломанных зубов, обрамляли теперь воротный проем с двух сторон, более нисколько не препятствуя доступу во внутренний двор Форт-Хэтчера извне. Интересно, подумалось мне, будь ворота подъемными, а не распашными, результат был бы тот же? Да какая уже разница? Дело сделано как минимум наполовину.
Григорянский снова подскочил к канонирам, и через минуту, после очередного короткого совещания, почти синхронно выстрелили уже обе гаубицы, на этот раз обрушив еще и часть стены. Помимо этого, орудия первой батареи успели забросить во внутренний двор форта десяток брандскугелей – зажигательных снарядов, отчего к результатам двух мощных взрывов добавились еще и дымные столбы занимающихся пожаров. Ей-богу, дурная была мысль возвести столь важный в стратегическом плане форт из дерева! Думаю, что такой воинственный народ, как хошоны или те же катланы, при большом желании тоже могли бы стереть его с лица земли. По крайней мере, я, со своим приобретенным военным опытом, не видел для этого каких-либо непреодолимых препятствий.
Пришлось приостановить артобстрел, чтобы дать время развеяться облакам пыли и порохового дыма и позволить осажденным увидеть результаты бомбардировки. А вместе с тем осознать всю безнадежность своего положения. Да и мне нет смысла бездумно швыряться деньгами налево и направо – ведь каждый снаряд, каждый грамм пороха имеет свою цену, а затрат у меня сейчас предостаточно, дай бог доходам поспевать за ними.
– Белый флаг, ваше сиятельство! – воскликнул Игнат, первым разглядев появившегося в воротном проеме человека с белой тряпкой в руке.
– Сам только не ходи, – вполголоса буркнул князь Григорянский, стараясь разглядеть в бинокль парламентера.
– И не думал, раньше нужно было со мной разговаривать. Александр! – окликнул я находящегося рядом Иванникова. – Ступай, дай им час, чтобы убраться восвояси, и обещание не атаковать отступающих на марше.
– На этот раз офицер постарше того поручика, – поспешил сообщить князь Василий, – может, даже сам комендант форта.
– Да хоть сам король, условия не изменятся.
Иванников верхом помчался навстречу застывшему метрах в двадцати от дымящихся стен Форт-Хэтчера фрадштадтцу. Что они теперь запоют? Отчего-то я был абсолютно уверен, что речь не пойдет о безоговорочной сдаче. Сейчас снова начнут торговаться, а то и вовсе грозить страшными карами. Подданные Благословенных Островов – они такие.
Скорее всего, примерно так и произошло. Мы наблюдали, как Александр приблизился к оппоненту и, не спешиваясь, обменялся с ним фразами. После этого представитель Форт-Хэтчера принялся яростно жестикулировать, выражая свое недовольство ходом переговорного процесса.
– Смотри-ка, ругается! – хохотнул Григорянский.
– А что ему еще остается? Не привык проигрывать.
– Так пусть начинает привыкать. Я же приехал.
– И что бы я без тебя делал? – настроение у меня было хорошее, поэтому ничего не стоило поддержать шутку старого товарища.
Между тем Иванникову надоело выслушивать претензии фрадштадтца, он демонстративно вынул из кармана часы, показал их вражескому парламентеру, после чего развернул и пришпорил лошадь, направившись назад. Вот только его оппонент был не согласен с таким положением дел, потому устремился быстрым шагом вдогонку за моим доверенным лицом.
– Вот так поворот! – громко рассмеялся Григорянский. – Может, припугнуть его ружейным залпом?
– Да пусть уже идет, – после минутного размышления ответил я.
Стрелять в переговорщика нехорошо при любом раскладе, а если данный залп не убьет и не обратит его в бегство, это уже станет основанием для рождения легенды о бесстрашном фрадштадтце. Такое способно поднять моральный дух противника, а это точно не в наших интересах. Для несговорчивого врага есть только два пути – уничтожение или унизительное отступление. Я ведь давал майору Смиту возможность отступить из форта без потери личного состава и большого ущерба для репутации, но он ее с презрением отверг. Теперь плевать я хотел на его возражения, пусть пеняет на себя и делает то, что я скажу. А то ведь могу передумать и потребовать покинуть форт без оружия и знамен, что значительно хуже предлагаемого сейчас.
– Это комендант форта, требует каких-то объяснений и не желает слушать про один час на сборы, – вернувшись к нам, Иванников беспомощно развел руками, мол, я сделал все, как было приказано, а получилось вот так.
Что же касается подданного Короны, то слишком долго он себя ждать не заставил, очутившись передо мной всего на несколько минут позже Сашки.
– Это просто безобразие! Верх неучтивости так вести переговоры! – опуская приветствия, сразу принялся высказывать свое возмущение высокий сорокалетний красавец с лихо загнутыми кверху кончиками усов и пышными бакенбардами на пол-лица.
– Доброго вам дня, господин майор! – я даже не думал скрывать сарказм.
– Не могу пожелать вам того же! – почти взвизгнул комендант Форт-Хэтчера. – Потому что ваши действия возмутительны! Это нападение на подданных Фрадштадта без объявления войны!
– Ну что вы, господин Смит, какая же это война? Так, небольшая спецоперация, не больше.
– Прекратите валять дурака! Это война с Фрадштадтом! На вашем месте, господин Бодров или как вас там, я бы уже бежал на край света, потому что совсем скоро у вас земля будет гореть под ногами! Никто не может безнаказанно причинять вред подданным Короны!
С таким это было сказано пафосом, с такой непоколебимой верой в собственную правоту, что в данных обстоятельствах выглядело неимоверно смешно. Немудрено, что выступление майора вызвало дружный взрыв смеха у моей свиты.
– Если вы вот с этого самого пригорка видите Фрадштадт, – холодно ответил я, тем самым мгновенно пресекая веселье, – то у вас просто какое-то волшебное зрение. Фрадштадтскими землями здесь и не пахнет.
– Вы прекрасно знаете, что это фрадштадтский форт! – нервно перебил меня Смит.
– То, что вы поставили в этом месте свой форт, еще не значит, что это ваша земля. Это земля народа хошонов, – здесь я демонстративно указал рукой на находящегося в моей свите Хулуза, – а они не давали вам своего разрешения на строительство. Да и вообще они больше не желают видеть на своей земле ваших соплеменников.
– Что это за бред? Где ступила нога фрадштадтского солдата, там уже фрадштадтская земля!