— Элгор… — этот тщедушный стон был последней возможностью запротестовать.
— Ты думаешь я позволю тебе меня так изводить? — зарычал он, сажая Милену на что-то мягкое.
В комнате горела всего одна сфера и тут, в отличии от коридора, царил полумрак.
— Я не…
— Не изводишь меня? — перебил он её. — Не доводишь до безумия? Не дергаешь из меня жизнь? Не смотришь на меня с мольбой и страхом, а потом обнимаешься с другим, как ни в чём не бывало?
Его рука легла на её лицо — властно, жестко.
— Нет, — прохрипел он, — девочка, хватит…
Губы Элгора накрыли её губы. Он больше не будет терпеть. Ему всё равно. Грубый, настойчивый поцелуй сминал её, но Милена так сильно хотела перестать быть слабой, она хотела сопротивляться, пусть даже это было бы полнейшей глупостью.
Она не ответила на поцелуй, но уж кого-кого, а Элгора это не остановит. Бронар всмотрелся в неё, усмехнулся. Его лицо в сумраке было таким полным дикости, животной неконтролируемой страсти.
Словно Милена лишь кукла — рука его немного откинула её голову назад, открыв переднюю часть шеи и, когда Милена поняла, что он хочет сделать, было уже поздно.
Элгор поцеловал её ложбинку на шее, то самое место между сходящимися ключицами, и от прикосновения к которому в прошлый раз внутри у неё разверзлась бездна огня. И теперь она содрогнулась в его руках, сама того не желая. Из неё вырвался совершенно неестественный стон.
— Вот так, — прохрипел он, торжествуя, и вторая рука его проникла под её юбки. — Я больше не могу, понимаешь? Не могу. Я сойду с ума, у меня уже нет никакой силы воли, чтобы держать себя в руках. Когда вижу тебя, когда ты влезаешь в мою голову и терзаешь меня своим голосом, своим взглядом. Я обхожу тебя стороной, потому что знаю, что твой запах утащит меня за грань и я потеряю себя. Я перестану сам себе принадлежать. И чтоб тебе провалиться, ненавижу тебя так сильно, что убил бы тебя… сладкая…
И губы его снова приникли к её губам и на этот раз у неё не было сил на сопротивление.
Милена потеряла себя. Всё, что он говорил скручивало её чувствами, которые сейчас бурлили внутри Элгора, как в кипящем котле. Попадёшь внутрь и пропадёшь.
И она попала, всё… поздно… Милена пропадала — от его прикосновений, таких чужих, жестоких, яростных и оттого таких обжигающих, сводящих с ума, выворачивающих с болью наизнанку.
— Элгор… Роар… — прошептала она и это было единственным, что могло его отрезвить, остановить.
И девушка услышала его горькую усмешку. Элгор прошёлся дорожкой беглых обжигающих поцелуев по её шее:
— И? — прошептал бронар ей в ухо. — Знаешь, как меня злит, что он тебя забрал в Трите? Злит, что я не успел… Я бы забрал тебя к себе тогда и ты стала бы моей, и я бы тебя ему не отдал. Надо было сделать это тогда, когда была у меня в комнате. А я, дурак, — сдержался…
Милена осознавала весь кошмар происходящего — она сидела с задранными юбками платья и сорочки, широко расставленными ногами, почти сражаясь с собой, чтобы не обнять ими Элгора, стоящего перед ней на коленях, целующего её так жадно, так неистово, что отрезвляющие, рациональные мысли осыпались словно прах, её сознание уносило куда-то.
Если Элгор не остановится, то Милена сойдёт с ума, она умрёт… она никогда не сможет смотреть в глаза ни Роару, ни Хэле, ни ферану, ни Броку… никому, кто был с ней добрым, мягким, кто терпел её безумные истерики, кто успокаивал её, верил в неё, несмотря ни на что.
Элгор тоже был среди них, был… но сейчас от его доброты к ней не осталось и следа. Раньше чувство это останавливало его яростное желание, страсть обладать, владеть её телом, потому что — боже, Хэла была права, Элгору было плевать на её душу. Милена была для него всего лишь вещью, которую он хотел и не мог получить.
Любовь, которую она видела… она такая обманчивая, такая нереальная, слабая копия чего-то большего. Или может всё совсем не так?
По щекам потекли слёзы.
— И это… — он целовал мокрые от слёз щёки, — девочка, сладкая моя, светлая моя…
Руки его были везде, Милена осознала, что она вцепилась в его рубашку и её разрывали стоны, её било током от каждого прикосновения, даже сквозь ткань, словно он трогал, целовал обнажённую кожу. Всё горело, снаружи, внутри.
— Элгор, пожалуйста… — всхлипнула она, всё ещё пытаясь дотянуться до его сознания.
Его руки скользнули под юбки, прошлись по коже ног снаружи, потом по внутренней стороне бедра. По телу прошла дрожь и Мила сжала ноги, рука её остановила его руку. И ведьма поймала ярость Элгора.
— Нет, — она отчаянно замотала головой, задыхаясь. — Не надо, перестань, Элгор, прошу тебя… пожалуйста, не надо… так…
Милена встретилась с ним взглядом. Сколько в нём сейчас было надменного ядовитого безумного желания. Сметающего всё на своём пути. Ведьма всхлипнула.
— Прошу тебя… не надо… не надо… остановись…
Пальцы Милены онемели и, когда он внезапно резко встал, она не сразу смогла их разжать. Элгор ухмыльнулся на этот раз пусто, глухо.
Он просто вышел, оставив её одну. Вот так.
Милена какое-то время ошарашено смотрела на дверь, потом свалилась на бок, подобрала под себя ноги и разрыдалась.
— Милена? — с трудом спустившись по лестнице, ведущей в крыло, где были комнаты командиров, бронара и митара, она наткнулась в коридоре на Брока.
Увидев её, юноша напрягся. И наверняка было с чего — девушка даже представить себе боялась, как она сейчас выглядит.
— Что случилось? Тебе плохо?
А уж чувствовала она себя ещё более скверно.
— Да, — кивнула она.
— Кто обидел? — и вот теперь она поймала его гнев.
Впервые. Брок, даже когда с Элгором дрался, был спокоен. И Милена испугавшись мотнула головой, потом ещё и ещё..
— Брок… — пролепетала она, — прости меня, пожалуйста.
— Глупая. За что? — юноша хотел нахмурится, но у него была разбита бровь, губа, под глазами пролегли тёмные круги, как бывает когда нос ударяют и потому он поморщился от боли.
— За Элгора, — с трудом проговорила она и погладила Брока по щеке.
— Боги, не надо, — он перехватил её руку и сжал, нагибаясь и заглядывая в глаза. — Что с тобой случилось?
— Можно мне побыть в комнате Роара? — попросила Милена.
— Можно, думаю он не был бы против, — ответил сын ферана. — Пойдём.
И приобняв её, парень довёл ведьму до комнаты митара.
— Брок, — позвала Милена, останавливаясь.
— Да? — юноша снова заглянул ей в лицо и она, приподнявшись на мысочках, поцеловала его в губы.
Её рвануло к нему, она сама не поняла, почему, зачем, что за ужас и что вообще она творит, что происходит и как Мила устала от этого безумного урагана внутри себя.
Брок не ответил на поцелуй. Он подождал пока Милена отстраниться и склонил голову набок, как делают животные, когда видят что-то непонятное, интересное.
Щёки девушки полыхнули. Внутри разлилось отчаянное разрушительное нечто, холодное и мрачное, удушающе мерзкое.
— Я, — выдавила белая ведьма с трудом и словно забыла, как дышать.
— Бывает, — улыбнулся Брок и обнял её.
Просто, по-братски, не осуждая, не оценивая и ничего от неё не желая. И эта тишина чувств — он очень сильно за неё переживал. Всё. Больше ничего.
— Прости меня, прости, я не знаю зачем. Всё хорошо. Со мной ничего плохого не случилось, — запричитала белая как в горячке куда-то ему в грудь.
— Просто тяжёлый день, — парень погладил её по спине, по голове и, взяв на руки, занёс в комнату Роара.
Там Брок очень бережно уложил её на кровать и накрыл одеялом.
— Вообще это не то место в доме, — прошептал он и присел перед ней на корточки, — которое я хотел тебе показать, но думаю сегодня и так сойдёт. Завтра разбужу тебя до того, как сюда навалят домашние или серые, убирать. С пустых комнат они обычно начинают. А сейчас спи.
— Почему Брок? — шепнула Милена, не отпуская его.
— Что ”почему”? — спросил он.
— Почему ты не поцеловал меня? — совершенно дурной вопрос, но она задала его словно не сама, словно внутри было нужно услышать ответ. Как поговорить с самой собой, но не совсем.