Вот от кого Рэтар вообще не ждал помощи, на кого в игре никогда не поставил бы. Он подозревал мальчишку, знал, что тот способен прогнуться, знал даже, где тот это действительно делал. Но вот сейчас ошибся.

Кровь Горанов в Элгоре была сильна, как и во всех остальных. А слёзы младшего тана, которые тот лил в библиотеке, узнав о наказании Хэлы, искренние, детские почти, вывернули и ферана.

Рэтар вспомнил, что Элгор не был им самим, который в его возрасте уже взвалил на себя не только титул митара, но и ферана, потому что Рейнар с обязанностями не справлялся. Тан был полон дерзости, юношеского высокомерия и мечтательных амбиций. Был так похож на Ривана характером, что порой глаза резало, а мысль, что отец Элгора всё же Эарган, а не Рейнар, становилась до смешного очевидной.

Перед наказанием Элгор смазал кнут бурой мазью, чтобы Хэле было менее больно. Простой способ, который приносил немного облегчения от наказания. Немного, но всё же. И то, что именно Элгор сделал это, — да, на озадаченный вопросительный взгляд Рэтара, бронар буркнул недовольное “я должен ведьме”, но это было так по-юношески смешно, если бы не происходящее…

А этот взгляд, когда Элгор вёл Хэлу, с разрезанными ладонями — внутри него бушевал ураган, не менее злостный, чем внутри самого Рэтара.

И вот наложница — Элгор остановил тана. Девица с натянутыми на голову юбками, была слишком пьяна, слишком озадачена происходящим, да и Рэтар слишком сильно её приложил — пришлось просто стоять и ждать, когда младший тан сделает то, что должен был сделать феран.

Провожая эла, Рэтар торжествовал, что Шерга остаётся в Изарии. Феран ждал, что будет какой-то ход, что правитель вытянет своего человека. Думать, что великий и дальше рассчитывает на доносы от Шерга, тем более ждать, что великий может быть призовёт брата в столицу, феран не собирался.

Приговор вынесен — Шерга умрёт сегодня, умрёт прямо сейчас.

Разделывая своего брата, Рэтар не чувствовал ничего, кроме этой неутолимой жажды крови, которой жил почти всю свою жизнь. Кажется так давно смерть не проникала в него, что это уже было просто необходимо, чтобы хоть как-то попытаться жить дальше, отдавая себя ненависти, раз любовь у него забрали.

Рэтар мстил. Мстил за своё бессилие в течении такого длительного времени, мстил за предательство, мстил за мысли о насилии и глумлении над его любимой женщиной, мстил за каждый удар кнутом, который нанесён Хэле. Остановить это было нельзя.

Шерга приговорил себя тогда, когда феран узнал о предательстве, однако то, что случилось позднее стёрло малейшее сомнение, если оно и оставалось внутри Рэтара.

Феран влетел во всё ещё кипящей в нём ярости в дом и наткнулся на мага и Милену, которая сразу же была сметена этим его смертоносным, полным ненависти и отчаяния, пламенем.

Осуждающий взгляд мага, пояснение происходящего…

Милена лечила Хэлу. Хэла в доме. Хэла совсем рядом.

Рэтар не хотел к ней идти, туда в дом к серым, не хотел — на это не было сил. Но, когда узнал, что она в доме, то потянуло к ней, словно во сне, силой, отчаянием, пустой попыткой оправдаться, или просто взглянуть.

Хэла была в одной из комнат, что в доме занимала Эка. Лежала на животе, всё в том же сером платье, разодранном на спине, в кровавых подтёках, спина в шрамах, пять полос, слишком много… руки.

За её руки Рэтар бы убил, если бы знал, кто сделал это, и было бы плевать, что это выполнение приказа — за такое уничтожил бы.

Глаза ведьмы были закрыты и Рэтар возблагодарил богов, что не видел её взгляда. Пусть так, чем увидеть холод, обиду, боль и отчуждение. Подойдя, отругал себя, что сделал это — прикоснуться не мог, не имел на это права. Нельзя.

С горечью развернулся уйти, внутри прощаясь с ней, но…

Кажется эта женщина была создана специально для него, но оказалась не рядом, а вот там в другом мире, на немыслимом расстоянии. И он просто так долго ждал, чтобы её призвать, сам того не зная. Но “кровь нельзя обмануть,” — говорил Сай, мамин тан, единственный маг, которому Рэтар верил безоговорочно. Кровь не обмануть и кровь позвала Хэлу к нему, и плевать, что эта ошибка высших сил стоила так дорого, но он не изменил бы ничего. Эта женщина его.

Её прощение было для Рэтара не просто чем-то, что разум отказывался понимать. Даже сейчас открыв глаза он всё не верил, что это не сон. Хэла простила его. Позволила быть рядом. Его ведьма.

И после всего этого ужаса, он лежал сейчас рядом с ней и смотрел, как она спит, а внутри разливалось это болезненное, обжигающее тепло — счастье, нежность, любовь.

Он и вправду никогда не любил до этого ни одну из бывших с ним женщин. А Хэла была его кровью, его воздухом — он ею дышал.

Рэтар аккуратно, стараясь не разбудить её, встал и оделся. Вышел из спальни. Под дверью лежали несколько записок.

В одной Тёрк сообщал, что отправил Элгора в Кэром к Эроне и сыну, а заодно кое-что узнать о происходящем там. В другой, что с фераном хочет поговорить Верлеас.

Рэтар сел за стол. И задумался.

С желанием мага было всё понятно. Феран предполагал, что маг ему скажет, после того, как увидел Хэлу. Можно не обращать внимания, но Тёрк доверял Верлеасу, Рэтар тоже, по крайней мере больше, чем остальным знакомым магам. И больше, чем Зеуру. Поэтому не стоило избегать разговора слишком долго.

Феран хотел послушать, что о чёрной ведьме может сказать этот маг. Было убеждение, что вполне возможно больше, чем Зеур, явно что-то недоговаривавший, да и Верлеас маг намного более сильный, чем маг служивший Изарии, одним из самых сильных в Кармии, поэтому просто мог видеть намного дальше.

Что до Кэрома… Этот город и его знать были больным местом ферната Изарии.

Пока там всем управляла мать Тёрка, всё было хорошо. Ей помогали несколько дочерей Эаргана и в целом книты там вели себя очень даже спокойно. Но когда мать Тёрка умерла, то постепенно мать Шерга заняла её место.

Дэшая вытеснила всех неугодных ей. Плела интриги — книты, которые были верны дому Горанов постепенно лишались своего влияния, кто-то молчал, кто-то перемещал круг интересов в другие большие города Изарии. Но это до того, как наступили холода.

Сейчас она видимо решила, что время пришло, потому что сомнения в её причастности к происходящему не было.

И вот оно, завертелось и закрутилось с новой силой, пошло волнами, что не остановишь и не знаешь откуда ждать очередной удар, сплелось в безумии. И понимания, как этот клубок размотать, у Рэтара уже кажется не находилось.

— Ты почему не спишь? — спросила Хэла, подходя к нему.

На ней была его нижняя рубаха — рукава намного длиннее её рук, длина ниже середины бедра.

Никогда бы Рэтар не мог подумать, что что-то такое простое, может так сильно тянуть в омут желания и вызывать зависимость. Он протянул к Хэле руки и она устроилась на его коленях.

— Что-то случилось? — спросила ведьма, обнимая его за шею.

— Слишком много всего, — покачал он головой и целуя её в плечо. — Кажется уже и не разобрать всё это.

— Надо по-порядку, — улыбнулась Хэла.

— Хм, — слегка нахмурился он. — Расскажи мне, что случилось на охоте.

Хэла задумалась.

— Мы были на той поляне. Я с Миленой отдельно от этого вашего царя и его свиты. Я наблюдала за вами. За вашими огнями. Твоим, Роара, Элгора, за харагами. Видела как вы разделились. Роар был справа немного с Мирганом и Гиром. Ты был впереди в низине, с тобой Элгор, Брок, Шерга, — она поморщила нос. — Потом эти начали что-то спрашивать, шуточки всякие. Хотелось всю компашку прихлопнуть самой, ей богу.

Рэтар усмехнулся.

— Но я старалась, была умницей и делала вид, что вообще не умею говорить. Потом к нам с Миленой подъехал эла и начал что-то там спрашивать, — Хэла нахмурилась. — Спросил, что я у тебя в покоях делаю…

Рваш, как плохо! Но стараясь не слишком показать, что это заставило напрячься, Рэтар спросил:

— Что ты ответила?

— Сказала, что заговариваю твои головные боли, — ответила она, на лице появилось беспокойство. — Плохо, да?